Хотя это и было много лет назад, но случай запомнился как пример, когда страх перед жизненными обстоятельствами выливается в злость на ближних.  В статье личные приметы изменены.

В кабинет психолога зашла яркая, прямо очень яркая женщина. Не то, чтобы она была красива или привлекала глаз одеждой и макияжем, нет-нет, всё очень скромно. Однако эта яркая женщина с огромными чёрными глазами была очень богата внутренней энергией, которая буквально била фонтаном. Рядом с ней стояла высокая и красивая одиннадцатилетняя девочка, её дочка. Если бы психолог была не женщиной, а Набоковым, она бы знала с кого писать Лолиту. Но любоваться тогда было некогда, по кабинету носились злобные шаровые энергетические молнии:

-Она пьёт мою кровь, – сразу стала в полный голос завывать женщина, – она не слушается меня, не учится, ничего не делает, она меня убивает, а я её воспитываю одна.

Психолог стойко выдержала напор, улыбнулась юному созданию, спокойно стоявшему рядом с воющей матерью, и пригласила порисовать, дала несколько лёгких тестов. Мать тем временем продолжала выть по поводу всех своих несчастий, которые сосредоточились в этом ребёнке. Ребёнок продолжал спокойно рисовать, следовательно, крики и визг матери для неё было дело привычное. Девочка посматривала на психолога. Её взгляд как будто говорил: «Мы понимаем друг друга и будем игнорировать эту истеричку». Может быть, психологу это только почудилось надо проверить, тесты у девочки, кстати, вполне нормальные:

– Какие оценки у тебя в четверти?- спросила психолог.

Девочка спокойно ответила, что есть восьмёрки, но есть и десять баллов, то есть учится она хорошо.

– А как ты делаешь домашнее задание?

– Вы не поверите, я её заставляла целый день, со мной случился припадок, она сделала задание только в десять вечера, – утробно то ли рыдая, то ли торжествуя, вещала мать, не давая дочке ответить.

Психолог подумала, что если бы её в своё время так воспитывали дома, то домашнее задание она не делала бы вообще никогда из принципа. А девчонка махнула рукой, сдалась и сделала. Интересно, значит война войной, а любовь к матери своё берёт. Психолог решила поговорить отдельно с девочкой и попросила мать посидеть в коридоре.

– Ты же знаешь, какая у тебя мать, чего ты её специально злишь? – спросила девочку психолог, решив не тратить время на политес, а сразу перейти к делу.

– Да знаю я, знаю, как надо, однако не могу постоянно слышать этот крик, иногда достаёт.

– И что, тогда ты специально злишь мать?

– Ну да, это так легко, по крайней мере, выкричится, а потом три дня не пристаёт.

– А если я попытаюсь с твоей мамой договориться, чтобы она не вопила, ты перестанешь её дразнить?

– Конечно, только вы с ней не договоритесь.

Потом дочка и мать поменялись местами, психолог стала говорить с мамой, а дочка ждала в коридоре.  Специалист попросила мать пересесть на стул, где сидела её дочь, стать на время собственной дочкой и почувствовать каково это, когда мать постоянно орёт. Мать долго сопротивлялась, кричала, что она не может ничего почувствовать, но, наконец, она смогла поймать волну ощущений своей дочки. И вот полезло:

– Да я ненавижу эту мать, – шипела она из образа собственной дочки совсем другим голосом. Потом, пересев на третий стул, взглянула на всё происходящее со стороны, и ударилась в слёзы:

– Я убиваю свою дочь, – голосила она так, что, наверное, дочурка в коридоре всё слышала.

Психолог выяснила подробности о профессии и работе мамы. Работа была ответственная, закройщик, надо со всеми ладить. Чего же с собственной дочкой война?

-Почему вы не вышли замуж во второй раз? – спросила психолог.

-А кто же возьмёт с ребёнком? – горестно шипела женщина. Злоба на судьбу была гораздо более всеобъемлюща и одновременно более бессильна, чем злоба на дочку. «Ну, вот где собака зарыта»,- поняла психолог. Подтвердилось предположение, что девочка виновата самим фактом своего существования.  Психолог решила проверить ещё раз:

– А если бы ребёнка не было?

 -Я бы уже давно уехала на север, там и мужа бы себе нашла.

– Это, конечно, не факт, – отвечала психолог. Она теперь поняла, что судьба дочки в руках неизвестного мужчины. Усмирит кто-нибудь этот фонтан страсти, девчонка будет спокойно расти. Не усмирит, будут они с мамой как Израиль с Палестиной.

Психолог стала говорить с женщиной, как хорошо бы ей завести друга. Женщина присмирела, тихо и со страданием она отвечала, что её собственная мать осуждает любые попытки ходить на свидания. Психолог сказала, что это глупости, и как будто развязался какой-то давнишний узел, женщина смягчилась.  В этот момент душевного смирения, психолог пригласила девочку опять зайти в кабинет и попыталась помочь заключить договор между мамой и дочкой. Условия договора:  одна не кричит, другая вовремя делает уроки. Все согласились. На прощание мама неожиданно сказала психологу:

-Вы мне на много открыли глаза.

Приходить   регулярно на психотерапию она не обещала, однако созваниваться согласилась. Через две недели звонок от неё, психолог опять услышала в трубке крики и стоны:

– Она всё равно меня не слушает, ничего не помогло.

Звонок через полгода, голос совершенно другой, спокойный. Психолог боялась спрашивать, в чём причина, хотя можно было догадаться, что женщина теперь не одна. В трубке было слышно мелодичный полный энергии голос:

-У нас всё наладилось, – и женщина многозначительно добавила- на всех фронтах.

Записала психолог Елена Мурза